Лена. Бросаю мефедрон

волк/денчик/свят

 

@лена гараж

Лена, частей Рима очень много. Может быть, я тебе вот в таком виде их набросаю?

 

ПРЕСТУПНЫЕ РОДСТВЕННИКИ

Одним из главных финансовых вопросов в жизни римлян было получение наследства. Простейший и, вероятно, самый распространенный в ту пору способ разжиться деньгами. Кое-кому, конечно, удавалось сколотить состояние предпринимательством или за счет военных трофеев, но в большинстве знатных и состоятельных родов богатство тщательно собиралось и бережно передавалось из поколения в поколение. Однако в отлаженный процесс наследования зачастую грубо вмешивался прискорбный фактор — крайне низкая продолжительность жизни среднего римлянина. В «Оракулах Астрампсиха» мы видим десять вариантов ответа на вопрос: «Получу ли я наследство от матери?» Три ответа без обиняков начинаются со слов: «Нет, она тебя раньше похоронит». Как следствие, находились люди, посвящавшие жизнь охоте за наследством, прежде всего бездетных или лишившихся детей стариков, и всячески обхаживавшие их в надежде на щедрое завещание. Другой вопрос к оракулу гласит: «Получу ли я наследство от кого-нибудь?» И вот как раз на него 80% вариантов ответа положительные. Но столь высокая значимость наследства подразумевала и всяческие препоны на пути вступления во владение оным: на это весьма прозрачно намекают формулировки ответов, предрекающие разного рода юридические осложнения: «Будут и другие наследники»; «Получишь, но только часть»; «Понесешь большие денежные потери»; «Не с первого раза, но отсудишь». Наследование крупных сумм всегда было сопряжено с риском стать жертвой мошенничества. В египетском тексте, датированном 24 января 211 года, зафиксирована жалоба некоего Таномия на имя центуриона Кренулия Квинтилиана по поводу того, что его дети должны были по завещанию стать сонаследниками всего имущества его бездетной сестры, но душеприказчик часть ее имения продал на сторону, а деньги присвоил (BGU 1.98). За десять лет до этого в Тебтунисе некая Гераклия подала жалобу на беглого мужа с весьма символичным именем Гермес, который умыкнул все завещанные ей покойными родителями деньги (P. Tebt. 334).

Распространенной формой мошенничества было тайное вскрытие и подделка завещаний с последующим скреплением документа настоящей или подложной печатью. Иногда это проделывалось даже при жизни завещателя, но чаще всё-таки сразу после его или ее смерти, поскольку так было безопаснее. Еще божественный Клавдий издал императорский эдикт против тех, кто самовольно вписывал легаты [30] в свою пользу в составляемые под диктовку завещания или кодициллы [31] — как собственноручно, так и подучив раба или сына, которому поручено исполнять роль писца (Дигесты, XLVIII.X.15). Казалось бы, неслыханная наглость; даже не верится, что такие вещи срабатывали. Однако в мире с крайне низким уровнем грамотности просьбы записать завещание под диктовку, обращенные к людям малознакомым и даже вовсе посторонним, были, надо полагать, весьма распространенным явлением. К тому же даже и грамотным пожилым людям со слабым зрением за неимением в ту эпоху очков приходилось диктовать завещания кому придется, а вычитать документ на предмет отсутствия приписок они также физически не могли. Даже обращение к нотариусу не защищало от обмана.

Другой противоправный метод «исправления» нежелательной воли покойного состоял в утаивании, похищении или уничтожении письменного завещания. Впрочем, завещаниями злонамеренные манипуляции с официальными документами не ограничивались. Законы запрещали подделывать счета, акты, расписки, свидетельские показания, письменные удостоверения сделки, собственноручные подписи, письма и прочие публичные записи (Юлий Павел, Сентенции, V.XXV). Кроме того, были, вероятно, весьма распространены, а потому и объявлялись вне закона практики «вероломной выдачи» доверенными представителями потерпевших их документов противоположным сторонам в судебных процессах или конкурентам по бизнесу. Надо полагать, без взяток таких утечек не случалось бы.

Невозможно дать даже приблизительную оценку частоты подобных случаев, однако их явно было вполне достаточно, чтобы вынудить императора Нерона ввести дополнительные меры защиты для официальных документов, имеющих юридическую силу. Их стали составлять на внутренних сторонах двух табличек, скрепленных в диптих, или чаще на второй и третьей страницах триптиха, заверять подписями свидетелей, а затем в три прохода сшивать шнурком, пропущенным через отверстия, пробуравленные на полях, и скреплять сургучными печатями поверх шнуровки, после чего добраться до текста документа, не оставив следов взлома, становилось невозможно, а документы со следами взлома признавались недействительными. Что касается завещаний, то для их защиты были введены еще и следующие дополнительные меры предосторожности: первые две таблички завещания предлагались свидетелям чистыми: на них завещатель вписывал имена наследников, которых свидетели не должны были знать. А человек, писавший чужое завещание, не мог приписывать себе подарков (Светоний, Нерон, 17). Заодно тем же указом адвокатам «тяжущихся» была установлена стабильная плата, — вероятно, чтобы умерить их аппетиты в плане запрашиваемых с подзащитных гонораров, — а места на скамьях в суде стали бесплатными для всех желающих (plus ça change [32]).

Сложно судить, как подобные запретительно-ограничительные меры сказывались на том, что происходило на нижних ступенях социальной лестницы. Составление завещаний по определению всегда было прерогативой людей состоятельных. Однако до наших дней дошли и кое-какие документы, касающиеся посмертного распоряжения весьма скромными капиталами, и даже весьма забавная пародия на последнюю волю и завещание, записанные якобы со слов обладающего даром речи поросенка перед его отправкой на убой. Вот текст, получивший широкую известность в позднем Риме и ранней Византии под названием «Завещание поросенка»:

Родителю моему Свиносалию-Пожиралию отказываю и завещаю желудей тридцать модиев, и родительнице моей Хавронии-Хрюшке отказываю и завещаю лакедемонского жита сорок модиев, и сестрице моей, при чьем заклании мне уже не придется присутствовать, отказываю и завещаю ячменя тридцать модиев. А из останков моих оставляю и завещаю: башмачникам — щетину, задирам — макушку, глухим — ушки, стряпчим и болтунам — язык, колбасникам — кишки, мясникам — окорока, женщинам — ляжки, мальчишкам — пузырь [33], девчонкам — хвостик, кинедам — мышцы, скороходам и охотникам — бабки, разбойникам — копытца [34].

Документ был заверен, как положено, семью свидетелями, в данном случае свиньями с «говорящими» фамилиями и именами (которые можно бы вольно перевести как Беконов, Окорочков, Сальный и т. п.). Нам шутка не кажется остроумной, но зато у святого Иеронима находим свидетельство о том, что народ буквально покатывается со смеху всякий раз, как ее заслышит. Не исключено, что бурные приступы веселья были вызваны самим фактом принадлежности завещаний к некоему совершенно иному и непостижимому миру — миру богатых. Но, как считает автор этих строк, куда вероятнее, что комический эффект на публику производила, напротив, узнаваемость передернутых казенных формулировок из юридических документов, с которыми людям время от времени доводилось сталкиваться лично.

 

а тебе рим надо?

 

Д. Тонер "Бесславие: Преступный Древний Рим"

 

Лена, тогда я ничего не делаю, да?

 

Шла сегодня мимо 68й
тот самый чудесный клен)))

 

мы до 9 посмотрим фильм этот?

 

ааа а во сколько?

 

а если пораньше? мы посмотрим а потом ты урок доделаешь